Слово о Геронде. Часть третья.
К годовщине со дня преставления продолжаем публиковать воспоминания о Геронде Григории Дохиарском. Как в Дохиаре учили смирению.
***
Не сможет один человек научить плавать другого человека, если сам этому не научен. Так же и со смирением. Не можешь ты научить кого-то смирению, если сам его не имеешь.
К сожалению, у нас смирению учат неправильно. У нас смиряют, а не учат. А это совсем разные вещи. Когда учитель грубо подавляет волю своего ученика и требует от него беспрекословного повиновения, то здесь, со стороны учителя, не видно никакого смирения, которому можно было бы научиться. Смирению можно научиться только от смиренного. Я в таких случаях всегда вспоминаю Геронду Григория, игумена монастыря Дохиар на Афоне.
У него было очень много смирения. Он смирялся даже тогда, когда мог применить свою власть игумена. Если требовалось наказать какого-то непослушного монаха, то он этого не делал, а обращался к Богородице и говорил:
«О, Всесвятая, ты видишь, что мои замечания не действуют на этого брата. Призри на мое смирение. Мне сейчас очень хочется поставить этого монаха на свое место. Я даже уже представляю, как я это сделаю. Но я смирюсь. Смирюсь и попрошу Твоей помощи. Ты это сделаешь в тысячу раз лучше, чем я. Помоги мне, о Богородице!»
Геронда часто так поступал. И мы видели, что это правильно. Потому что видели результат.
Мы стремились стать такими же, как он, и если не получалось, то от наших поступков нам становилось стыдно. Воистину, чтобы чему-то научить, ты должен научиться сначала этому сам. У нас же говорят наоборот: «Смиренным можешь ты не быть, но ближнего смирить обязан». Всё перевернуто вверх ногами. Но, слава Богу, что есть еще такие места, где знают, что такое смирение.
***
Если вы зайдете в Дохиар и захотите по внешнему виду найти кого-то из начальствующих, то все ваши старания будут напрасными. Здесь все одеты одинаково. Все в старых залатанных подрясниках, и все чем-то заняты. И игумен тоже.
В Дохиаре, чтобы стать иеромонахом, нужно стать самым смиренным послушником и оставаться им до самой смерти, несмотря на то, что ты давно имеешь священнический сан. Там иеромонахи — это самые первые послушники! Поднимаются раньше всех и ложатся позже всех. Когда заходишь ночью на службу в храм, то первых, кого ты там увидишь, это священников. Они приходят и подготавливают всё для службы.
На работе они тоже всегда на самых тяжелых и ответственных послушаниях. Часто подбегают к тебе и помогают, и это так для нас необычно, что поначалу просто не можешь в это поверить. Это как-то смущает и становится стыдно, что ты не такой, как они. Хочется измениться. Ведь мы привыкли, что у нас все служат священникам и всячески ублажают их, а здесь — наоборот.
Но проходит время. Ты видишь это каждый день. И как-то незаметно для себя сам становишься таким же, как они. Впервые появляется приятное желание кому-то послужить. Начинаешь воспринимать всё как-то по-другому.
Начинаешь осознавать, что священство — это совсем не то, как ты его себе представлял раньше. Что это пример, это образец для других. И ты, именно ты, как раз и должен быть этим примером.
Ты должен постоянно приносить себя в жертву для других, потому что ты обещался подражать Христу. И надпись на твоем священническом кресте — напоминание об этом. И слова… Я вспомнил тогда эти слова: «А больший из вас да будет всем яко слуга». И еще: «Кто послужит одному из братий сих меньших, тот послужит Мне». Это же для меня сказано.
И я понял тогда, почему так живут братья-священники из Дохиара. Они отказались от своей жизни и отдали ее Христу, отдали ее служению своим ближним, потому что Христос отдал Свою жизнь за них.
Мы спросили как-то у одного из иеромонахов, почему они так сильно подвизаются для спасения, ведь многие отцы пишут, что уже в последнее время будем спасаться скорбями и болезнями? Он нам ответил, что они читают древних отцов, таких, как великие египетские подвижники Антоний и Пахомий. А нынешние отцы уже ничего лучшего не напишут. И он в этом был прав. Они взяли себе за пример самых сильных из Христова воинства, и сами становятся такими же.
***
Мне еще очень понравилось заведенное в Дохиаре правило — никому не делать никаких замечаний. Замечание может делать только один игумен. Остальные могут делать замечание только в самых исключительных случаях — если уже видят, что сейчас произойдёт что-то нехорошее, непоправимое.
Однажды я проспал на послушание. Прилег, подумал, что на пять минут, а получилось, что на целых полтора часа. Трудились мы тогда на пристани: строили гостиницу и трапезную для паломников. Когда я бежал вниз к морю, то видел, что работа идет полным ходом. Но когда прибежал к стройке, то почему-то услышал только тишину. Никого не было.
Я зашел на всякий случай сзади — стыдно было, что проспал. Хотел подключиться к работе незаметно. Захожу тихонько в самую большую комнату — никого нет. Оборачиваюсь назад, а все братья сидят сзади и сморят на меня. Я готов был от стыда сбежать куда-то подальше, но было уже поздно. У них, кажется, тогда цемент закончился, и все присели отдохнуть и заодно перекусить всяких угощений.
Старший иеромонах подозвал меня к себе и сказал: «За то, что ты много спишь, ты наказан. Вон тебе конфеты и печенье остались — все скушай. И больше не опаздывай».
Вы не представляете, как я ему в этот момент был благодарен за такое наказание. Я ждал, что он, как у нас делают, начнет меня ругать, поклоны даст, а он меня конфетами наказал. Как он правильно поступил!
Ведь я и так был расстроен тем, что опоздал, а если бы он еще меня отругал, то, вообще, уныние наверное напало бы. После этого случая я решил, что нужно наказывать именно так — с любовью, смирившись, как Геронда смирялся, чтобы не наказать по-настоящему.
Хочется упомянуть ещё один прекрасный урок смирения, который показал нам Геронда Григорий. Как-то летом в Дохиар приехал поучиться смирению один игумен из Украины. Поставили нас работать на огороде. А старшим Геронда назначил одного молодого послушника-грека, который хорошо разбирался в огородном деле. И вот этот послушник нами руководит, и мы всё делаем, что он нам скажет.
Но терпения на это «безобразие» у нашего игумена хватило только на несколько часов. Дальше он начал роптать и вслух выражать свое недовольство — как это так, что такой «большой» игумен должен подчиняться какому-то послушнику? В итоге он наотрез отказался слушаться и до завершения работы делал что хотел. То к одному подходил помогать, то к другому, и так до вечера.
Геронда об этом случае узнал и решил нашему игумену преподать маленький урок. После вечернего богослужения, когда вся братия стали подходить к Геронде, чтобы взять благословение, Геронда вдруг подозвал к себе нашего игумена и спросил: «Ты игумен?». Тот ответил: «Да». Тогда Геронда говорит: «Ну, у нас два игумена не может быть. Садись на мое место». А братии говорит: «Берите у него благословение!». Игумен замешкался, сконфузился и не знал, что делать. В такой ситуации он еще никогда не был. Пришлось отказаться от своих слов.
А нам он потом говорил: «Вот это урок! На всю жизнь его запомню.». На Афоне в монастыре игуменом может быть только один человек. Все остальные — послушники. Так и в семье. Детей может быть много, а отец один.
***
Один брат сравнил смирение с пропускным билетиком в Царство Небесное.
Ни пост, ни молитва, ни поклоны, ни добрые дела не помогут тебе попасть в Рай, если у тебя не будет смирения. Что с того, что ты сильный постник? Бесы совсем ничего не едят. Что с того, что ты много молишься? Бесы тебе даже помогут, чтобы ты за весь мир молился и возомнил из себя великого молитвенника.
Так же и поклоны без смирения, и добрые дела ничего не значат перед Господом. На небо принимают только смиренных, потому что там все смиренные. А все гордые мучаются в аду!
Смирение — это спасение. И рождается смирение от послушания, а послушание — от отсечения своей воли. Когда я спросил у Геронды Григория, какое самое главное делание для монаха, он сказал, что это отсечение своей воли. Отсекай свою волю и станешь смиренным!