Странные люди, смотрящие в Небо


Третье воскресенье мая — день памяти поминовения жертв политических репрессий.

В 1917 году четырнадцатилетний подросток Николай Тохтуев поступил в школу псаломщиков в Перми. Семья у парня была замечательная, по-настоящему христианская: кроткая и любящая мать, Мария, дочь священника, в жизни не повысила голоса; деятельный отец, Василий, волостной старшина (позже был избран в 1-ю Государственную Думу), вступался за слабых. Однажды пригрозил засудить мужика, бившего жену, чем положил конец издевательствам того над семьёй. После Февральской революции Василия Николаевича чуть было не расстреляли, но Господь его хранил.

Итак, в 1917 году Николай поступил в школу псаломщиков. В стране бушевала революция. Религия становилась делом непопулярным, вернее, опасным. Но мальчика это не пугало. Не понимал? Или, напротив, слишком хорошо понимал? Как часто бывает у верующих подростков, он пробовал свои силы в монастыре, но всё же с монашеством свою жизнь не стал связывать. Потом поступил в семинарию, учился, пока её не закрыли…

Совсем мальчишкой женился и принял диаконский сан. И снова: понимал ли он тогда, в 1922 году, что при новой власти (ещё и не вполне устоявшейся) нормальной жизни у него не будет? Или надеялся, что придут белые, и всё наладится? Трудно сказать. Кажется, его это просто не интересовало. «Добродушие, простота и нестяжательность», – так описывали молодого диакона, а затем протодиакона. О его силе духа тогда никто не догадывался.

Встретил с родными Пасху и сел на 8 лет

Дальнейшую судьбу отца Николая предугадать довольно легко. Вынужденная подписка о сотрудничестве с ОГПУ, обвинение в антисоветской деятельности, поскольку никакого сотрудничества так и не случилось, все 1930-е годы – аресты и постоянная угроза заключения, конфликты с настоящими «рясофорными» осведомителями НКВД, а на Страстной неделе 1940 года – новый арест.

Тут протодиакон совершил странный поступок – дал подписку о сотрудничестве с органами, встретил с родными Пасху и… вернулся, чтобы получить восьмилетний срок. Начальнику районного отделения НКВД он написал ещё более странное письмо, объясняющее его поступок:

«Что вы от меня требуете, то я сделать не могу. – Это мое последнее и окончательное решение. Большинство из нас идет на такое дело, чтобы спасти себя, а ближнего своего погубить, – мне же такая жизнь не нужна.

Я хочу быть чистым пред Богом и людьми, ибо когда совесть чиста, то человек бывает спокойный, а когда не чиста, то он не может нигде найти себе покоя, а совесть у каждого человека есть, только она грязными делами заглушается, а потому я не могу быть таким, каким вы бы хотели…

Вы мне обещаете восемь лет – за что же?.. Какой я преступник? Только одно преступление, что служу в церкви, но это законом пока не запрещено. Если я не могу быть агентом по своему убеждению, то это совершенно не доказывает, что я противник власти…

Хотя я и семейный человек, но ради того, чтобы быть чистым пред Богом, я оставляю семью ради Него… Разве не трудно мне оставить… семью в восемь человек и ни одного трудоспособного? Но меня подкрепляет и ободряет дух мой Тот, ради Которого я пойду страдать, и я уверен в том, что Он меня до последнего моего вздоха не оставит, если я Ему буду верен, а отчет мы все должны дать, как жили мы на земле…

Вот вы говорите, что мы обманываем народ, одурманиваем и прочие безумные глаголы, – а можете ли вы об этом определенно сказать, когда, может, и церковных книг не брали в руки, и не читали их, и не углублялись в христианскую веру, а судите поверхностно, что, мол, у нас написано в газетах и книгах, то верно, а что за тысячу лет написано было до Христа и про Него, что Он будет и так-то поживет, и такой-то смертью умрет и воскреснет (это за тысячу лет пророками было написано и уже сбылось), так это, по-вашему, неверно. Или вот, скажем, радио передает за тысячи верст без проволоки, – как это остаются слова в эфире и передаются, а весь человек куда-то девается, исчезает? Нет, он никогда не исчезнет и никуда не девается, умрет, истлеет и потом воскреснет в лучшем виде, как зерно, брошенное в землю…

Вот уже двадцать три года существует советская власть, и я ничем не проявлял себя враждебным по отношению к ней, был всегда лояльным, исполняя все распоряжения власти, налоги всегда выплачивал исправно, дети мои учатся в советской школе, и вся моя вина лишь в том, что, будучи убежденным христианином, я твердо держусь своих убеждений и не хочу входить в сделку со своей совестью… И вам не могу услужить, как вы хотите, и перед Богом кривить душой. Так я и хочу очиститься страданиями, которые будут от вас возложены на меня, и я их приму с любовью. Потому что я знаю, что заслужил их.

Вы нас считаете врагами, потому что мы веруем в Бога, а мы считаем вас врагами за то, что вы не верите в Бога. Но если рассмотреть глубже и по-христиански, то вы нам не враги, а спасители наши – вы загоняете нас в Царство Небесное, а мы того понять не хотим, мы, как упорные быки, увильнуть хотим от страданий: ведь Бог же дал нам такую власть, чтобы она очищала нас, ведь мы, как говорится, заелись… Разве так Христос заповедовал нам жить? – да нет, и сто раз нет, и поэтому нужно стегать нас, и пуще стегать, чтобы мы опомнились. Если мы сами не можем… то Бог так устроил, что вы насильно нас тащите в Царство славы, и поэтому нужно вас только благодарить».

Очень странный человек

Естественно, что после такого письма об оправдании и речи быть не могло. Отец Николай был приговорен к восьми годам в Севжелдорлаге в Коми, но до освобождения не дожил. Скончался 17 мая 1943 года. Место погребения неизвестно. Причислен к лику Новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Интересное дело. Советское государство всеми силами тщилось доказать тезис философа Фридриха Ницше «Бог умер» – да с такой силой, какой самому Ницше бы и в голову не пришло (он-то всё же имел в виду скорее смерть «идеи» Бога). Церковь – видимое присутствие Христа на земле – стала почти невидимой, казалась вовсе уничтоженной.

Иллюзии скорого прекращения гонений к концу 1930-х годов должны были рассеяться даже у самых неисправимых оптимистов, после принятия невероятно демократической «Сталинской конституции» началось не ослабление режима, а, напротив, Большой террор… А он всёпро какое-то Царствие Небесное толкует да ещё и благодарит палачей.

Ну ладно бы просто не стал исполнять свою подписку о сотрудничестве – ничего не видел, ничего не слышал, докладывать нечего. Но нет – от самой подписки отказывается. Перед Богом, говорит, хочу чистым быть. А жену больную и детей – мал мала меньше – тоже Богу своему, что ли, поручаешь? Очень, очень странный человек. Безответственный. Нелепый даже.

Ну почему они такие упрямые

…Почти две тысячи лет назад небольшая группа людей стояла на Масличной горе в Иерусалиме. Эти люди полтора месяца назад потеряли Близкого – Учителя, Пророка и, как они верили, Царя. Правда, все эти полтора месяца от них исходили какие-то странные слухи о Его Воскресении, что звучало не то ересью, не то бредом. Воскресение мёртвых будет в конце времен, это ведь каждый знает, а когда-то этот конец будет… По крайней мере, древние могилы у подножия Масличной горы всё стоят и стоят… Это всё дело отдалённого будущего.

Эти странные люди смотрят в небо и улыбаются. Потом они придут в Иерусалим и расскажут нечто и вовсе несусветное – что их Учитель не только воскрес сорока днями ранее, но и сегодня вознёсся.

В ушах у них навеки звучат Его загадочные слова: «Вы примете силу, когда сойдёт на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями… даже до края земли» (Деян. 1:8). Будущее для них уже наступило, и они о нём знают всё, и отныне будут делиться знанием о нём – Он воскрес, и мы воскреснем!

Никто из них, кроме самого молодого, по имени Иоанн, и Матери Того Человека, Марии, своей смертью не умрёт. Нельзя быть странными, и обещать вечную жизнь нельзя, и смотреть в небо нельзя тем более. Смерть необратима, это же очевидно, из неё не возвращаются, и нечего пялиться в облака – никто с них не сойдёт ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, и не о чем тут свидетельствовать. Ну почему они такие упрямые?!

В 2018 году память священномученика Николая (Тохтуева) совпала с праздником Вознесения Господня. Он тоже знал, что смерти вообще нет, что Христос, конечно, умер, но и воскрес, и даже здесь и сейчас пребывает с ним.

Этот странный человек самой своей смертью готов был свидетельствовать о своем странном Боге.

Как будто вообще ничего, кроме неба, на которое Он вознёсся, не видел.

Источник

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Другие записи этой рубрики

Contact Us