Вышла в свет книга «Старец Иосиф Исихаст. Полное собрание творений» в переводе архимандрита Симеона (Гагатика), игумена Ахтырского Свято-Троицкого монастыря.
Как происходила работа над подготовкой русскоязычного издания и возможно ли воплотить уникальный опыт духовной жизни на практике — об этом и многом другом отец Симеон рассказал сёстрам нашей обители, побывав у нас в гостях.
Когда мне было 22 года, я впервые узнал, что есть Бог. И когда я узнал, что есть Бог, я понял, что нужно выбирать монашеский путь. Что нужно всю свою жизнь Ему посвятить. Поэтому уже где-то через год после обращения я уехал в Псково-Печерский монастырь.
Тогда же я почувствовал, что есть такое настроение, будто в наше время невозможно жить так, как описывают монашескую жизнь святые отцы. То, что мы читаем, — это теория. А практика — совсем другая, потому что сейчас «другое время».
Отец Иоанн (Крестьянкин) сказал, что я поспешил, когда пришёл в монастырь, что мне ещё нужно учиться. Я поступил в Московскую духовную семинарию. И там тоже было это господствующее настроение постоянно. Настроение, которое внутренне меня не устраивало.
Где живёт святость
Ещё до поступления в семинарию я был знаком с отцом Лонгином (сейчас это владыка Лонгин Саратовский). Он учился в Болгарии. Так случилось, что однажды он подвозил меня из Лавры в Москву и рассказывал, что несколько раз был в Греции и там увидел настоящее монашество. Что в тех монастырях всё по-настоящему. Так, как должно быть, так, как мы читаем у святых отцов.
С тех пор в меня запало горячее желание увидеть это своими глазами. И удивительным образом Господь устроил так, что меня послали туда учиться.
Где-то через месяц после того, как я приехал в Грецию на учёбу, — и опять же, какие чудеса бывают! — шёл я с приятелем по дороге в храм. Я был ещё мирянином, приятель — рясофорным монахом. Рядом с нами останавливается машина с господином (в Греции все — κυριος, κυριος — господа), который спросил, куда мы идём, и предложил подвезти. Пока он нас подвозил, мы познакомились. После этого он стал приезжать к нам в общежитие и возить по старцам и всем хорошим местам, которые знал. Третьим или четвёртым местом, куда он нас привёз, был монастырь преподобного Симеона Нового Богослова, который возник всего за несколько лет до того.
Как только я туда зашёл (в тот момент заканчивалась воскресная литургия), я понял, что это то, что я всю жизнь искал. С тех пор я очень связан с этим монастырём. И наш монастырь берёт пример с него. Там я удостоверился, что многие греческие монахи, греческие монастыри устраивают свою жизнь так, чтобы, насколько возможно, ничем не отличаться от жизни святых отцов.
Они читают на трапезе или в келье святых отцов — и так же стараются жить. Читая, они учатся. Затем игумен это объясняет и побуждает к тому, чтобы всё так и было. И всё это видишь на практике. Видишь, какие это святые люди — у них чистая совесть! Потому что когда ты живёшь в раздвоении — читаешь одно, а в жизни другое — возникает проблема совести и глубокое чувство неудовлетворённости. А у греков такого нет: всё, что пишут святые, всё стараются воплощать. Если люди живут по святым отцам, видно, что они святые. Вот мы говорим — «святая обитель такая-то». Так вот в Греции и на Афоне — действительно и многие люди святые, и обители святые.
Находка сокровища и перевод-реставрация
После этого игумен Симеоновского монастыря стал моим духовным отцом. Я его спросил, что он мне посоветует почитать. Он ответил, что самое лучшее, что сейчас есть на греческом языке, — это старец Иосиф. Самое лучшее, что написано в двадцатом веке. И он мне подарил на День ангела эту книгу. Когда я её прочитал, понял, что это огромнейшее сокровище, которое нужно переводить.
И тут как раз (я тогда был ещё студентом) на меня каким-то образом вышел руководитель издательства Троице-Сергиевой Лавры отец Алипий. И стал меня спрашивать, что я могу посоветовать и перевести. И я начал переводить и перевёл «Выражение монашеского опыта» (Έκφρασις Μοναχικής Εμπειρίας Γέροντος Ιωσήφ του Ησυχαστού).
Когда реставратор реставрирует, например, икону, он под микроскопом рассматривает каждую маленькую чёрточку, каждую её деталь. Так же и здесь. Работая над переводом, я отчётливо понимал, что это написано Духом Святым. А слово, которое написано Духом Святым, нужно максимально адекватно выразить на нашем языке. Это значит, что ты уделяешь внимание каждому отдельному выражению. И если ты настолько уделяешь внимание деталям, потом, когда читаешь всё в целом, такое впечатление, будто заново всё видишь. Над некоторыми словами нужно было думать буквально месяцами.
Большое приключение
Работа над книгой «Моя жизнь со старцем Иосифом» — это большое приключение. Выход этой книги на греческом был большим событием. (На греческом она называется Ὁ Γέροντάς μου Ἰωσήφ ὁ Ἡσυχαστής καί Σπηλαιώτης — «Мой старец Иосиф, исихаст и пещерник»). Когда я читал эту книгу, я снова увидел, что это сокровище и что это обязательно должно быть переведено.
Духовник и строитель Ольшанского монастыря архиепископ Иона
Однако я сталкивался с некоторыми деталями в тексте, которые показывали, что есть какие-то чуждые вкрапления в этом издании. Я видел, что есть яркое, очень живое, святое слово старца Ефрема. Но были и какие-то чужие, не авторские вставки. Когда немного чувствуешь язык, это понимаешь.
Я решил, что нужно лететь к старцу Ефрему и спрашивать благословения на этот перевод. И Господь всё устроил. Получилось поехать в Штаты. Я увиделся со старцем Ефремом, он меня благословил. И там же я узнал, что греческое издание не отражает вполне слова старца Ефрема. На протяжении многих лет старец Ефрем рассказывал о своём старце Иосифе. Очень многое было записано на плёночные кассеты. Секретарь старца Ефрема, американец, расшифровал все эти записи и собрал большой архив рассказов о старце Иосифе. Весь этот материал они отдали одному греческому священнику, который брал что-то от старца Ефрема, добавлял что-то своё, кое-что исключал, кое-что исправлял. Было не менее двадцати процентов таких вкраплений. И много всего хорошего он не включил. Секретарь старца Ефрема отдал мне копии всего пакета расшифровок, с которыми я приехал домой.
Трудности перевода
Когда я ознакомился с этим материалом и увидел чистое, детское слово старца Ефрема, очень живое, я понял, что его нужно оставить в неприкосновенности. Но в то же время материал нужно было как-то систематизировать, обрабатывать. Около трёх лет я занимался этой обработкой.
Перевод частями отправлялся на согласование игумену Аризонского монастыря. Некоторые моменты не пропустили. Например, в общине старца Иосифа были некоторые проблемные случаи или отношения. Иногда это прорывалось небольшой иронией в слове старца Ефрема: он называл конкретного брата, который хотел проявлять свою волю, хотел более лёгких путей. Потом этот брат тоже стал известной личностью. И публиковать такие факты, которые могли сообщить немножко не иконописную чёрточку… Кое-что не пропустили о женском монашестве. У Старца с ним большая история. Какие-то моменты были очень суровыми.
Но в одном месте никакого криминала отец Серафим, которому была поручена цензура, не заметил. Когда Старец посылал отца Ефрема ловить рыбу, он говорил: «Ну, рыбку лови, но можешь иногда и окунуться в море». Старец Ефрем об этом рассказал. Цензуру это место прошло и вошло в окончательный перевод. И вдруг, когда книга уже вышла, это не всем понравилось. А ведь это очень трогательная деталь. Она показывает и широту натуры старца. У них была такая суровая жизнь. И это было такое маленькое, малюсенькое утешение — когда-никогда окунуться в море.
Мы проверили на практике, что очень важно, как книга воспринимается на слух. Когда я перевожу, всегда думаю — как это будет восприниматься на слух. Потому что знаю, что в монастырях это читается на трапезе. Поэтому, когда готов перевод, перед тем, как отдавать корректору, отдавать в вёрстку, мы обязательно читаем, слушаем. Я спрашиваю мнение братии — всё ли им понятно. Слушаю, правильно ли братия ставит логические ударения. Потому что столкнулся с тем, что иногда современные люди не знают, на каком слове делать акцент. Поэтому нужно так строить предложение, чтобы акцент естественным образом падал на какое-то слово.
Самый главный урок старца Иосифа
Старец Иосиф показал: чем больше ты отдаёшь, тем больше ты получаешь. В ХХ веке это один из максимальных примеров самоотдачи. Как он много отдал Богу, так он много и получил.
Ещё недавно, в начале, в середине ХХ века, люди жили и воспитывались в лишениях. Многие греки голодали где-то до 50-х годов. Один из ныне очень почитаемых старцев, который живёт и служит в Афинах, рассказывал, как ещё в начале 50-х годов он и его семья нуждались: как он работал в какой-то парикмахерской, как радовался, что заработал на арбуз, и как его нёс домой. Ему тогда было семь или восемь лет. Уже в этом возрасте тогда трудились греки. И голодали, безусловно. Когда человек с детства привыкает к лишениям, ему легче переносить лишения и легче идти на лишения. По сравнению с человеком, который воспитывался в комфорте и жил в комфорте. Такому потом, конечно, сложно выбирать путь суровой аскезы.
Мы читаем в истории общины старца Иосифа, что молодое поколение уже не могло заниматься такой суровой аскезой. Потому они и переместились из пещер, из Малого скита святой Анны — в Новый скит. Но что было возможно, они делали. Потому пример старца Иосифа важен для нас принципом: если ты хочешь что-то получить, чем-то ты должен жертвовать. Эта жертва должна проявляться или в терпении — чтобы изо всех сил терпеть ближнего своего, не требовать от ближнего, чтобы он соответствовал моим представлениям и желаниям, — или в бдении, или в побуждении к молитве… Но такой принцип: нужно жертвовать, если ты хочешь даров от Господа. Это на своём примере и показал старец Иосиф.
Старец Иосиф ставил послушника выше пустынника. Потому что пустынник в пустыне творит свою волю. А послушник — отвергается от своей воли. Это сложнее и угоднее в очах Божиих. Старец это подчёркивал.
Притом что старец Ефрем низенький и до сих пор хромает, несмотря на то, что у него был туберкулёз, он дожил до восьмидесяти семи лет. И при этом у него здоровье хорошее, он бодрый, активный, в ясном уме. Весёлый, как ребёнок! Когда я первый раз появился в Аризонском монастыре, отец Ефрем шёл на приём, и я стоял где-то в стороне, зная, что сейчас не нужно старца беспокоить. Он помахал мне рукой, по-детски — «привет!». И это притом, что мы ещё знакомы не были.
Продолжение следует?
Творения старца Иосифа и книга старца Ефрема — это глоток свежего воздуха. Или чистой воды. Как бы нам ни внушалось господствующее настроение, что в наше время не по силам жить по святым отцам, вдруг оказалось, что это возможно.
Наша братия говорит, что эта книга должна быть в келье у каждого монаха. Её нужно регулярно перечитывать. Перед тем как публиковать, мы её от корки до корки читали за трапезой. И я заново чувствовал энтузиазм и восхищение. Потому два-три раза в год мы её будем обязательно перечитывать. И братия постоянно подходит и говорит — «благословите читать старца Иосифа». Это как камертон, который задаёт настроение.
Меня часто спрашивают, выйдет ли что-то ещё. Хотелось бы, но такого продолжения не будет. Есть одна самая высокая вершина, гора на Земле — и всё, выше нет. Греки считают, что главные аскетические книги ХХ столетия — это «Старец Силуан Афонский» архимандрита Софрония (Сахарова) и «Выражение монашеского опыта» старца Иосифа.
***
Благодарим отца Симеона за очень интересный рассказ и подаренную книгу!
