…Лёд и пламень. Редко когда собеседники представляют из себя настолько яркие противоположности. Но эти двое, отвечая на вопросы, порой противоречили друг другу буквально во всём.
На самом деле эти противоречия лишь кажущиеся. Просто явление, о котором мы говорили, настолько масштабное, что как бы рядом все смотрящие на него ни стояли, всё равно видят его по-своему и по-разному.
Монастырь Дохиар. Старец Григорий. И фильм «Где ты, Адам?» (2019). На последнем международном кинофестивале «Покров» лента взяла гран-при, а на показе зрители не только сидели в проходах, но и стояли за дверями кинозала на цыпочках. И, конечно же, «Отрок» не мог не поговорить с создателями кинокартины, чтобы попробовать выяснить, почему с таким ажиотажем зрители в Украине встречают фильм о маленьком и далёком афонском монастыре.
Читайте также: Фильм «Где ты, Адам?» покажут после Пасхи в кинотеатрах шести городов
***
Собеседники журнала «Отрок.UA» — протодиакон Александр Плиска и Александр Запорощенко.
Протодиакон Александр Плиска, автор идеи и продюсер документальной киноленты «Где ты, Адам?». В течение 10 лет ежегодно проводил в монастыре Дохиар на Святой Горе Афон четверть года, полноценно погружаясь в монашеский быт и послушания. Именно тесное общение с игуменом обители старцем Григорием привело его к мысли о создании подобного фильма.
Александр Запорощенко, режиссёр картины «Где ты, Адам?». Ранее участвовал как оператор в телепроектах «Жди меня» на ТК «Интер», «Последний отсчёт» о подготовке к боксёрскому матчу между Шенноном Бриггсом и Виталием Кличко; в фильмах «Анатомия войны» о военном конфликте в Цхинвале и «Sikcfuckpeople» о «стае» бездомных подростков в Одессе.
***
— Вопрос первый. Скажите, почему при том количестве документального кино и телепередач, которые за последние годы сняты про Афон и Дохиар, вы всё равно решили делать свой фильм?
Запорощенко: До фильма «Где ты, Адам?» я принимал участие в съёмках другого документального кино — о подростках, которые живут на улице. Таких сюжетов тоже очень много, на фестивалях они получают призовые места, и тема, в общем-то, не новая. Тем не менее мы начали работать. Наши герои — бездомные дети, каждый со своей индивидуальностью, и в процессе съёмок с ними стало что-то происходить. Кто-то ушёл с улицы — не знаю, благодаря нам или не благодаря нам. А кто-то умер… Но чем меня лично документальное кино привлекает — и во время производства, и после выхода на экран меняются не только те, о ком ты рассказываешь, но и ты сам. Съёмочный процесс — это прежде всего процесс работы над собой.
По поводу «Где ты, Адам?». Во-первых, до того я никогда не был на Афоне. Вообще. Знал, что отец Александр ездит, но даже не понимал, зачем. Вроде женатый… А у нас был общий друг — покойный уже, к сожалению, архимандрит Лонгин (Чернуха), который нас и познакомил. И как-то раз в Киево-Печерской лавре я встретил о. Александра со спутниками из Дохиара, пофотографировал их, и отец Александр говорит: «А ты не хочешь на Афон съездить, фильм снять? Есть мысль рассказать об одном старце, о его жизни…».
Плиска: Да не так всё было! Не про Геронду мы собирались снимать. Идея совсем в другом состояла, и жизнь старца никто не думал запечатлевать, потому что сам Геронда был против этого.
Изначально мне хотелось передать атмосферу эпохи игумена Григория — чтобы она сохранилась в истории человечества. Для этого выбран язык кинематографа, и было сразу понятно, о чём рассказывать. В задачу режиссёра входило придумать, как это передать, как изобразить. И я Саше сказал, что мне нужен фильм-погружение, фильм-портал: чтобы человек, не покупая билет на Афон, смог переместиться из одного пространства в другое.
Правда, первые двадцать минут всё равно от зрителя требуется некоторое усилие, ты должен поработать, дать себе время проникнуться атмосферой.
Вы спрашиваете, почему при таком количестве фильмов про Афон мы всё равно взялись снимать? Потому что ничего подобного сделано ещё не было. Я могу с полной уверенностью утверждать. Мы хотели создать кино, доступное каждому, — не только для православного зрителя. Чтобы любой человек любой культуры, любой веры и любых воззрений мог его посмотреть и прочувствовать.
— Но почему именно Афон? Что в нём такого, что об этом должен посмотреть каждый?
Плиска: Мы снимали, как апостол Иоанн Богослов говорит: О том, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и осязали руки наши (1 Ин. 1, 1). Не было никакой искусственности — о чём бы таком рассказать…
Запорощенко: Я отцу Александру тоже когда-то задавал этот вопрос — почему Афон? Помню, как раз гуляли по Ботаническому саду в Киеве, и я его расспрашивал, зачем мы едем снимать так далеко. Мало разве монастырей поблизости? Но первый же мой приезд дал ответы на все вопросы.
Это была последняя неделя перед Пасхой. Я впервые на Афоне и сразу же попадаю в Дохиар. Монастырей двадцать, но я решил, что никуда дальше не пойду, останусь на одном месте, помолюсь вместе с братией, поснимаю, что разрешат, и попробую прожить, ощутить, понять, что вообще здесь происходит.
С первых же дней всё в монастыре меня захватило. Я почувствовал, как близок моей душе их образ жизни, того же Геронды Григория. Увидел, как они общаются между собой, в какой одежде ходят, как молятся, как трудятся. И понял, что хочу сделать об этом фильм. Об обычных людях, которые стремятся посвятить себя Богу, но оказывается, что это не так просто.
Плиска: И вовсе они не обычные люди. Обо всех, кто живёт на Святой Горе Афон, можно сказать, что это абсолютно необычные люди. Это люди, которые добровольно живут в тюрьме.
Да, Афон — это тюрьма. Самая настоящая. Куда приезжают добровольно и добровольно там остаются. Потому что пришли туда найти Господа и найти себя в пространстве созданного Богом мироздания.
Это, скажем так, очень режимный объект. Только представьте, у них всегда общая «пайка» — совместная трапеза. Они никогда не ездят в отпуск, рабочая неделя без выходных. Там нельзя позволить себе отоспаться, отсутствует такое понятие как дневной сон. Полная концентрация строгости во всём.
И весь этот режим — так называемый Устав — сохраняется изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год без малого уже тысячу лет во всех двадцати монастырях. Они по Уставу живут: молитва — сон — молитва — труд — служение людям — служение Богу. И в своём постоянном напряжении не знают передышки. Её просто нет. А на лицах у них отпечаток Вечной жизни.
Люди пошли на добровольное самоотречение, чтобы найти нечто гораздо большее. Найти себя. Чтобы Бог тебя нашёл, и ты Бога нашёл. Чтобы обрести гармонию. Грех — это нарушение гармонии. Монахи на Афоне всеми силами пытаются не грешить, идут на крайние меры. Монашество — это вообще ненормально, против природы. Бог создал Адама и Еву, благословил их плодиться и размножаться. Всё, что выходит за рамки, — это вызов. Но если вызова не будет, человечество закончит своё существование. И именно такие примеры, как монахи, показывают, что существует возможность: человек может преодолевать свои страсти и самого себя. И не для чего-то там, а чтобы оставаться чело-веком — «челом, которое смотрит в Вечность».
Пример монахов — людей, которые преодолели себя, — помогает всему человечеству. Вообще ради таких людей мир стоит.
— Как Геронда Григорий разрешил себя снимать? Строгий старец, аскет, анахорет и подвижник — как допустил, чтобы оператор присутствовал в самые сокровенные и волнительные моменты?
Плиска: Конечно, Геронда не хотел, чтобы мы лепили из него памятник, и много лет не давал добро на съёмки. В 2013 году наконец согласился, но спросил меня, о чём будет фильм. Я ответил, что о монастыре — хочу запечатлеть Дохиар, как он живёт сегодня.
На камеру никто не играл и не подыгрывал — ни Геронда, ни братия. А как удалось заснять самые интимные моменты монастырской жизни, пусть вам мастер расскажет, режиссёр наш.
Запорощенко: Отец Александр троллит меня постоянно… Я терплю.
На самом деле я-то не знал, о чём они там с Герондой договариваются, как они общаются. И отснятый материал никому не показывал.
Но я понимал, что мой стиль съёмки будет иметь решающее значение. И пытался в буквальном смысле стать невидимым. Ползал ниже всех, никакого света дополнительного не использовал, только камера с максимально светосильным объективом, чтобы в темноте не засвечивать. Растворился полностью, чтоб нигде меня было не видно и не слышно.
Что интересно — с 2019 года, после смерти старца Григория, в Дохиаре новый игумен, и всем съёмкам в монастыре он положил конец.
Плиска: Надо сказать, что на протяжении всего периода съёмок Александр Запорощенко пытался жить в режиме монахов. Просыпался с ними, ходил на все богослужения и послушания. И часто в ущерб съёмкам. Да, в ущерб съёмкам он жил жизнью монахов.
Но на самом деле это очень здорово, потому что иначе такого фильма, как он есть сегодня, мы бы не увидели.
Запорощенко: Помню, в свой самый первый приезд на Афон я зашёл в Дохиар, служба как раз заканчивалась. Нас пригласили в трапезную вместе с братией. Я сел за стол — эти громадные столы деревянные, посуда железная, еда непонятно какая, постная — нут, по-моему. И вдруг у меня внутри поднялось такое душевное волнение, что я чуть не заплакал. Ел и чувство, что оказался в этом мире — пространстве необъяснимом, ином, — накрыло с головой. Наверное, даже заплакал. Почти.
Плиска: Запорощенко очень корректно себя вёл. Впервые я увидел его операторскую работу в фильме о бездомных подростках, когда снимать приходилось в нечеловеческих условиях. Как его туда пустили эти дети, на пространство своей жизни, и абсолютно не замечали камеры? И я тогда понял, что именно его нужно везти в Дохиар. Потому что, скорее всего, ему удастся так же внедриться в общество монахов, чтобы их не раздражать, и чтобы они на него не обращали внимания.
Но, конечно, на него в монастыре не то чтобы внимания не обращали. Его там полюбили. Ему открылись даже те люди, от которых я не ожидал откровенности.
— Зачем снимать о беспризорных детях, понятно — чтобы увести их с улицы. А для чего снимать кино о монахах? Они же ушли из мира специально для того, чтобы остаться безвестными.
Запорощенко: И совсем не для того, чтобы увести с улицы. Думать так было бы слишком самонадеянно… На этих детей мы вышли совершенно случайно. Я тогда работал на «Интере» в передаче «Жди меня». Пятеро подростков, которые жили на теплотрассе. Один из них оказался в больнице в тяжёлом состоянии после употребления наркотика. Его откачали, но не знали, кто родители, и обратились на «Интер», чтобы найти его маму. Мы поехали в Одессу, всё это для передачи снимали, и я рассказал нашему режиссёру, что есть такие дети. Мы отправились к ним.
Просто поразительно, как всё в документалистике происходит. Ты можешь ездить месяц и ничего живого не снимешь. А тут в первый же раз, только мы в подвал залезли, в этой атмосфере оказались, как при знакомстве с одним из главных героев у него вдруг случился приступ эпилепсии. Камера включена, мы всё снимаем, параллельно ему помогаем… Когда ты максимально во всё погружаешься, Господь какие-то моменты тебе дарит. Если умеешь открываться и умеешь смотреть.
В случае с Дохиаром я понимал, что для того чтобы не быть инородным телом в их монашеском пространстве, нужно попытаться максимально стать своим. А для этого — естественно — вести такой образ жизни, какой ведут они. И когда я стал такой образ жизни вести, во мне стали происходить удивительные метаморфозы.
Казалось бы, горы, море, природа, красота вокруг. Но когда остаёшься наедине с собой, все твои страсти, тёмная сторона души начинает на тебя буквально выливаться. Нет развлечений, некуда от себя спрятаться, и внутренняя сила страстей пробивается наружу. Рубит конкретно.
В какой-то момент я понял, что это — параллельные миры. На Святой Горе вроде бы всё так же, как и везде: люди едят, работают. Но воспринимается всё совершенно иначе. Тогда до меня и стало доходить, почему мы выбрали именно Афон.
Плиска: Мы выбрали Афон, потому что Господь нас туда привёл. Если бы Он привёл нас в какое-то другое место, снимали бы про другое.
— А вас, отец Александр, как изменил фильм? Или вы каким были, таким остались?
Плиска: Нет, я стал намного хуже. На самом деле не так давно я понял, что человек из года в год становится только ещё большим скопищем грехов. Люди не меняются в лучшую сторону — это иллюзии юношеские, только в худшую.
И речь не о плохих поступках, которые приносят вред другому человеку. Я говорю о внутренних вещах, переживаниях, помыслах. Раньше казалось, с возрастом ты придёшь к каким-то высотам, станешь миролюбивым, благостным. Но нет, ты только приобретаешь свой какой-то багаж и усталость. Главное при этом — вовремя каяться и хотя бы стремиться к гармонии.
Наш фильм близок для всех. Потому что те вещи, которые Геронда в нём произносит, настолько искренни и откровенны, что станут ответом для любого, кто переживает за свою реализацию, ищет смысл в своём существовании и своё призвание, расстраивается от самого себя. Собственно, мы потому и хотим нашим фильмом поделиться — потому что он реально помогает людям всё понять.
Даже те, кто далёк от веры, говорили неоднократно, что после просмотра «Где ты, Адам?» они не могут жить по-прежнему. Это то, что навсегда изменило их жизнь.
***
Сюжетная линия фильма «Где ты, Адам?»
Настоятель монастыря на Афоне, приближаясь к концу долгой жизни, размышляет о физическом и духовном труде и о боли, вызванной пренебрежением, которые необходимы для мирного существования в земном, а когда-нибудь и в небесном раю.
Игумен и вся община православного монастыря Дохиар на Святой Горе принимают на себя трудности, тяжкий труд и страдания во имя Христа и следования монашескому идеалу. Их жизнь — это трогательное, подлинное взывание к Богу человека и природы, которое не оставляет зрителя равнодушным.
Беседу вела Юлия Коминко
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
- Геронда Григорий, игумен священной Дохиарской обители
- «Не будьте куроподобными», или Школа мужества Геронды Григория
- «Потом свои руки Христу покажете!» Когда вера в силу послушания совершает чудо
- «Кричите громче Божией Матери! Она старенькая и плохо слышит…»
- Подвиг, превосходящий силы. В память о Геронде Григории Дохиарском
